Об этом малыше постоянно забывали. Случайно речь зайдет, и санитарка или сестричка всплеснет руками: Мишку-то не покормили! Не переодели мальца. А все дело в отдельном боксе поодаль от остальных.
Мишке едва исполнилось шесть месяцев, когда он попал в инфекционное отделение. Подхватил заразу в доме малютки, вот, выхаживай его теперь, крохотного, не нужного никому. Как мать отказную написала, так и остался малыш один. Не зная ни теплых рук, ни ласкового шепота.
Рассказала мне о нем приятельница. Молоденькая совсем девчушка, восторженная. Из тех, кто верит: этот мир еще можно спасти.
Она не просто верит. Она спасает.
Молча, она тоже никому особо не нужна была. Но мы однажды разговорились по-соседски, перестала дичиться. И рассказала: она теперь больничная мамочка. Дарит тепло ненужным никому детям, помогает сохранить их душу.
Она как-то попала на практику в детскую больницу.
Совсем маленькие пациенты лежали с мамочками. Каждый грудничок чувствовал: мамочка рядом. Каждый слышал родной голос, каждого переодевали в чистенькое, искали самые нежные и удобные памперсы.
Мамочки наблюдали за каждым движением медсестры, бились за своих малышей, как на войне.
А детки знали: за ними сила.
И начинали вопить, чуть только им стало неудобно, или ветерок подул. Захотели кушать, зачесалось что-то – значит, мама догадается, покормит, почешет.
И во всей этой суете в дальнем углу лежал всеми забытый живой человечек. Тянулся за выпавшей изо рта соской.
Зря тянулся. Бутылка давно уже опустела. Кроха даже не есть хотел, хотя бы попить.
Обезвоживание не помогает выздоровлению, грязные пеленки тоже. Но Мишка просто попискивал безнадежно.
Знал: никто не придет. Медсестры только чертыхались: надоели эти отказники, хоть не корми, чтобы пеленки не менять.
Вот так и замерла моя соседка возле беспризорной люльки. Ее мутило.
Она словно ощутила, каково малютке одному. В тонкой казенной пеленке. Голодному.
Ситуация была похожа на кошмар. В 21 веке, в сытой стране для малютки не нашлось бутылки молока? Даже во время революции новорожденных им обеспечивали. А тут медики-женщины, матери и бабушки, кругом. Жалеют даже проворковать пару фраз, погладить, повернуть поудобнее? Не материться, в конце-концов.
Держать голодным, чтобы не менять пеленки больного ребенка?
Практикантка подошла к медсестре, но получила такую отповедь, что растерялась. Поняла: откроет рот при докторе – практику не зачтут.
И не таких обламывали. Девушка не стала бороться с системой, но начала личную борьбу за малютку.
Каждую минуту практики и все свободное время она пропадала в больнице. Возилась с мальчишкой.
Покупала ему хорошие смеси и самые нежные памперсы. И Мишка начал поправляться. Только благодаря ей и выкарабкался.
Приятельница уже думала, а что дальше-то с ним будет? Практика когда-нибудь закончится. Да и забрать ребенка ей не дадут: одна, в съемной квартире, дохода нет.
Но к счастью, появилась в больнице женщина, которая все это время оформляла документы на усыновление. Забрала она мальчишку домой, все хорошо.
А девушка накрепко запомнила историю, и стала волонтером. В свободное время приходит туда, где нужно заниматься брошенными детьми. Они чахнут без эмоций и прикосновений. Поэтому она возится с ними, обнимает, делает массажи. Чтобы малютки дождались своего человека здоровыми и спокойными.